В 1645 году на трон взошел Алексей Михайлович, а в 1654 году Украинская Рада присягнула на верность московскому царю. Близость этих дат очень важна для понимания дальнейших метаморфоз, она помогает увидеть суть последующего церковного переворота. У русских, украинцев и балкан­ских славян было три общих вра­га: поляки, турки и крымские татары. Появилась перспектива объединения славянских народов под московской короной. Все бы хорошо, да вот беда: Украина и Балканы складывали троеперстное знамение, а Москва крестилась двумя перстами, да и вера в чем-то разнилась. Перед мос­ковским царем встала дилемма идеологического плана: навязать всему православному миру соб­ственные обряды (старообрядче­ство), либо подчиниться господ­ствовавшему на юге и юго-запа­де троеперстному знамению. Царь пошел вторым путем: лучше по­бить своих, чем отпугнуть чужих, тем более, что чужих было намного больше, чем своих.

Проблема московской церкви заклю­чалась в том, что столетием раньше, в феврале 1551 года по инициативе патриарха Макария был созван собор РПЦ, где рассмат­ривались вопросы «церковного устроения». Собор получил назва­ние Стоглавого, или Стоглава. Макарий прибыл в Москву из Пскова, где уже были приняты нововведения греков, и сам крестился тремя перстами. Однако ради патриаршества «сменилокрас» и принял двуперстное знамение. Чего не сделаешь ради московской прописки, да и должность предложили серьезную – первый после царя. Так вот, Стоглав под страхом проклятия запретил «трегубую аллилуйю» и троеперстное знамение.

Царя Алексея Михайловича, взошедшего на трон сто лет спустя после Стоглава, сложившаяся в РПЦ система не устраивала, по крайней мере, по двум причинам: во-пер­вых, церковь обрела силу и начала выходить из-под отеческого контроля. Она уже не была ему полностью подвластна, и во-вторых, мешала его имперским амбициям (подчине­ние Украины и Балкан). Царю нужна была «карманная церковь» и владычество над народами. Для этого ей надо было переломит хребет. В 1652 московская церковь преподнесла Алексею Михайловичу«подарок» - пат­риарха Никона. Патриарх немед­ленно повелел креститься тремя перстами: «Сими тремя перста­ми подобает всякому православ­ному христианину изображать на лице своем крестное знамение; а кто крестится двумя перстами – тот проклят!» Кроме этого Никон настоял на том, чтобы возглас «Аллилуйя» повторялся три раза (трегубая аллилуйя), литургия служилась на пяти про­сфорах, а имя Иисус писалось бы с двумя «и», а не с одним (Исус), как ранее, и прочее. Царь радовался. Бесхребетная церковь уже стояла у него перед глазами.

Мы уже говорили, что со­бор, созванный Никоном, со­брался в год присоединения Ук­раины к России – 1654. Поли­тический заказ и политическая подоплека собора налицо. Одна­ко, несмотря на то, что народ Московии был не силен в по­литике, он был крепок в вере и уступать «еллинам» не соби­рался, тем более, что последние ради спасения Константинополя заключили с Римом позор­ную, с точки зрения русского человека, Унию. Московский люд новой церкви не принял, и на­чались жесточайшие репрессии. Новая православная церковь стала вырезать старую православную церковь.

Примечатель­но, что сам Никон отвергал на­учные знания и ненавидел «еллинскую мудрость». Так, патри­арх писал царю: «Христос не учил нас ни диалектике, ни красноречию, потому что ритор и философ не может быть хри­стианином. Аше кто от христиан неистошит от своего помышле­ния всяку премудрость вне­шнюю и всяку память еллинских философов, не может спастися. Премудрость еллинская мати всем лукавым догматам». Но что не сделаешь ради власти воп­реки своим убеждениям, и Никон принял «премудрость елинскую». Таким образом, троеперстное знамение явилось топором в ру­ках церковно-политического мясника Никона.

Организатор реформы, Ни­кон, недолго пробыл на патри­аршем престоле: в декабре 1666г. его лишили высочайшего духовного сана, дабы не усилилась церковь, а  вместо него поставили «тихого и незначительного» Иоасафа II, находившегося под контролем царя, т.е. светской власти. Причиной смещения Никона являлась крайняя его амбициозность и жестокость: «Видишь ли, государь, – обращались к Алексею Михайловичу недовольные самовластием патриарха, – что он возлюбил стоять высоко и ездить широко. Управляет этот патриарх вместо Евангелия бердышами, вместо креста -топорками». «Мавр сделал свое дело», и царь обезопасил себя. Ох уж, и грязное это дело – политика.

Новый патриарх собрал собор, отменивший решения Стоглава. Этот собор постановил, что Макарий с иными московскими иерархами«мудрствовал невеже­ством своим безрассудно». Собор 1666-1667 гг. положил начало официальному русскому расколу. Отныне все несогласные с нововведениями подлежали отлучению от церк­ви. Светская власть вступила в борьбу с церковью, пришедшей на Русь в IX веке. «Если кто не послушает нашего повеления и не покорится святой восточной церкви (читай – царю и новой церкви) и всему освященному собору, или начнет прекословить и противиться нам, мы такого противника, данною нам влас­тью, если будет от священного чина, извергаем и предаем про­клятию, а если будет от мирс­кого чина – анафеме предаем и от церкви отсекаем, как ерети­ка и непокорника, дондеже (пока) уразумится и возвратит­ся в правду покаянием».

Преданные анафеме ревнители старого московского благоче­стия получили название расколь­ников, или староверов, и под­верглись жестоким репрессиям со стороны властей.

Вновь испеченная церковь в лице сначала Никона, а затем собора предала анафеме всех кре­стящихся двумя перстами. Надо полагать, что под их проклятие попали и Иоанн Златоуст, и Владимир Красное Солнышко, и Сергий Радонежский, и Евфросиния Полоцкая, и Александр Невский, и многие другие, ко­торых современная РПЦ счита­ет своими святыми. Святые, преданные анафеме. Оригинально, не правда ли? Но расстаться с ними жалко, ведь они – цвет истории РПЦ, лучше забыть о том, что они старообрядцы и, украв их у последних, поставить на свой иконостас.

Создав новую церковь в се­редине XVII века, ее устроите­ли украли чужих святых. После семилетней осады Соловецкого монастыря (1668-1676) его монахов, верных вере, вырезали, а монастырь прибрали к своим рукам, теперь это – святыня православия, святыня, стоящая на костях законных собственников монастыря, убиенных русским православием второй волны. Храмы отняты, а тысячи верую­щих загнаны в леса и болота. И все это ради банальной власти. Теперь все соборы стали созываться царскими указами, члены их приглашаться царскими грамотами, порядок дня и повестка определяться царем, проекты и указы заранее подготавливаться специальными комиссиями. Православный историк Н. Ф. Каптерев признает, что «церковные соборы XVI и XVII столетий не были какими-то самостоятельными, автономными церковными учреждениями… а были только простыми совещательными учреждениями при особе государя, они были органами царского законодательства по делам церковным». А собор 1660 года признал, что земной бог имеет над церковью равные права с небесным Богом: «ему же (царю) свою церковь предал».

Церковь получила весьма оригинальное устроение: царю было вверено«о благочинии церковном тщаться» и «о православные церкви благостроения попечение творити». Эти «…”тщение” и “попечение” о церковном благочиниии благостроении, – пишет Н. Никольский, – получили формальное выражение в Соборном Уложении, которое начинается главой о богохульниках и церковных мятежниках. Богохульников царь обязуется “сыскивать” и “казнити зъжечь”; “мятежники”, которые во время богослужения позволят себе “говорити непристойные речи” патриарху или митрополиту, или архиепископу и т.д., до “священническогочина” включительно, предаются “торговой казни” а челобитники, подающие в церкви челобитные царю, патриарху или другим властям, аудиенции у которых обычно было трудно добиться, наказываются тюремным заключением. “Меч материальный” ограждал клириков, а кстати, и самого главу церкви, не только от “мятежников”, но даже от лишнего беспокойства».